– Да, в обычном представлении творческая деятельность – это приложение к чему-либо. Но в этом может заключаться вся жизнь человека. Мы не говорим, что театр нужно делать центром мира. Театр – и это позитивный элемент западного подхода – это комплекс, центр, вокруг которого строится бытовая жизнь, где существуют ремесленные мастерские, образовательные программы. Жизнь людей должна быть многообразна. Театр помогает жить, в том числе в бытовом плане: здесь ребята, например, учатся мыть полы, убираться. То есть это словно два полюса, между которыми человек живет: и не коробки клеит, но и не улетает в облака. У каждого в таком театре-мастерской есть возможность найти свое дело. Потому ребята, воспитанные и живущие по такой модели, социализированы, и не возникает вопрос об их недееспособности, ненужности.
– Однако в какой-то момент человеку с особенностями развития нужно выйти, пусть даже на время, из этого сообщества, и попасть в «большой» мир, который… не готов его принять.
– Во-первых, социализация – это практика жизни, которая реализуется у нас во всех программах: реабилитационных, образовательных, творческих. Почти все наши группы интегративные. Во-вторых, мы работаем в системе дополнительного образования, вокруг нас постоянно находятся люди. В центр, где мы занимаем одно крыло, ходят дети, и так происходит опосредованная интеграция. В-третьих, деятельность мастерских и театральных студий выносится на «большого» зрителя: проводятся выставки, спектакли, т. е. демонстрируется творческий продукт, который можно показать без скидок на «особенности» авторов. В-четвертых, мы организуем различные культурные акции, самой крупной из которых является Всероссийский фестиваль особых театров «Протеатр». Одна из его задач – показ лучших образцов театрального искусства людей с ограниченными возможностями здоровья широкой общественности.
– Культура – это понятие очень широкое. Через какую культуру эффективнее всего происходит обучение и развитие «особых» людей?
– В мае в Третьяковской галерее на Крымском валу проходила выставка наших мастерских под названием «От архаики до авангарда». В архаичных культурах человек особым образом видел мир и выражал этот взгляд в произведениях собственного искусства. Наши ребята с особенностями развития имеют схожий взгляд, и мы понимаем, что это не потому, что они «недочеловеки», а потому, что у них такое особое видение. Наша задача – его признать и понять.
Кроме того, в искусстве всегда ценен свежий подход. Через прикосновение к творчеству «особых» людей мы обновляем свой взгляд на мир.
– Здесь опять же возникает вопрос зашоренности нашего сознания, давления понятия «норма»?
– Этот вопрос становится камнем преткновения, потому что если родитель не поддерживает того, что делает его ребенок, – а ребенок, молодой человек, взрослый с ограниченными возможностями здоровья практически на 100 % зависит от мнения родителя – то ничего не может измениться. В нашей практике встречались родители, которые закрывали возможность развития ребенка только потому, что им было неудобно, когда ребенок становился слишком самостоятельным. Вопрос в том, хочет ли родитель услышать своего ребенка и принять его, изменить свое отношение к понятию «норма». Если мы не признаем ценность какого-то иного существования, то никогда не сможем принять творческую деятельность другого человека. Для этого нужно открыться, поменять свой взгляд на принятие другого.
– Получается, что работа через раскрытие «точек силы», индивидуального мира «особого» человека применяется в каждом направлении вашей организации: и в работе мастерских, и в театре. Расскажите про вашу театральную деятельность.
– Наша студия называется «Интегрированная театральная студия “Круг II”», потому что есть еще и «Круг I», архаичный театр, детская группа – у каждой студии свой стиль, свои задачи при общих базовых установках на социокультурную реабилитацию. У нашей студии есть, например, спектакли, основанные практически только на импровизации. Наша задача, не накладывая штампы драматургии, проявить смыслы, видение каждого участника коллектива и оформить это так, чтобы стало интересно зрителю. Для нас важно, чтобы зритель видел рождение живой игры, отношений, возможность общения разных людей. Однако для того, чтобы импровизация могла состояться, существуют строгие правила, которые прописываются до того, как мы выходим на сцену. Это система длительных и сложных тренингов.
Конечно, важно знать диагнозы людей, с которыми работаешь, чтобы понимать особенности их восприятия, развития, чтобы правильно скорректировать нагрузку, поставить задачу. Но в какой-то момент эта специфика перестает быть актуальной, люди начинают общаться на другом уровне и становится неважно, умеет другой считать до двух или нет. Наша задача – создать условия, где человек будет компетентен, поставить серьезные задачи, которые он может решить сам. Импровизация – это момент проверки, насколько человек творчески может относиться к другим людям, к ситуации на сцене, к самому себе. Импровизация – это сложное искусство. Человек на сцене в течение часа должен находиться в состоянии присутствия: слушать, смотреть, что делают партнеры, как развивается ситуация, – решать множество задач одновременно. В чем-то это сложнее, чем просто выучить роль.
– Вы говорите, что диагнозы вам не так интересны, как возможности. Но все-таки в чем особенности людей с синдромом Дауна? Как они себя проявляют?
– В первую очередь, они очень пластичны и эмоциональны. И при хорошей работе это может стать фактом искусства. Однако важно не эксплуатировать эти особенности, а сделать так, чтобы человек сам, сознательно участвовал в творческом процессе. Это сложный профессиональный вопрос: увидеть, когда мы используем особенности актеров для достижения своих собственных художественных целей и замыслов, а когда сотрудничаем с ними. В этом плане импровизационный подход позволяет более чисто и честно относиться к этому важному моменту. Но необходимо учитывать общие особенности здоровья людей с синдромом Дауна, их утомляемость, индивидуальные проблемы развития каждого конкретного человека. Не стоит забывать и об их «ленючести», нежелании «напрягаться». Приходится балансировать на грани: держать их в тонусе, но не перенапрягать.
– Имея за плечами многолетний опыт общения с «особыми» людьми, как вы смотрите на развитие творческой работы с ними в будущем?
– За 20 лет многое изменилось. В том числе и в плане принятия этих людей. В Советском государстве их как бы вообще не было. Сейчас нам нужно работать на создание образа «особого» человека как личности, которая может жить полноценной жизнью. Нужно менять в обществе взгляд на понятия «норма», «польза», «счастье». Нужно не ждать и надеяться, а действовать. Если мы действуем, что-то начинает меняться. Иногда даже вопреки всему. Так, неожиданно для себя мы выиграли грант Европейской комиссии и работаем над созданием модели Центра творческой деятельности людей с ограниченными возможностями здоровья. Впервые в России грант на деятельность таких людей был выделен в сфере культурной деятельности, а не социальной защиты. И нам кажется – это обнадеживающий знак.
