Новая Газета. Октябрь 2011
Алексей Федотов пишет рассказы о необычных людях. Таких же, как сам. По рассказам поставили спектакль в понедельник он был представлен на Таганке
Фото Евгения Фельдмана |
«Нарцисс и Кристофер». Сцена из спектакля |
«Нарцисс и Кристофер» — пьеса об «ином человеке», как их называют здесь. Играют в спектакле тоже «особые люди»: с диагнозами «аутизм», «синдром Дауна», психическими заболеваниями, интеллектуальной недостаточностью. Студия интегрированная: в ней занимаются актеры как с диагнозами, так и без. «Таким образом мы создаем модель общества, где каждый востребован и активен», — объясняет режиссер Андрей Афонин, руководитель театральной студии «Круг-II»*. Пьеса помогает «особым людям» осознать себя, а нам — понять их.
Спектакль состоялся в понедельник в Театре на Таганке. В прошлом году «Нарцисс и Кристофер» стал лауреатом конкурса особых театров «Протеатр», а в этом году фестиваль не проводится — но пьесу решили показать.
…Когда я впервые попала в студию «Круг», там царил творческий беспорядок. Головы тряпичных фигур были откреплены от тел, мальчики сидели на полу, раскрыв ящик с инструментами, и что-то в них поправляли. Девочки натирали балетки канифолью, чтобы не скользили, и советовались с режиссером, как завязать белый шарф, чтобы и в танце не мешал, и смотрелся красиво. Студийцы, общительные и открытые, подходили ко мне знакомиться, хвалились новому человеку своими сценическими костюмами, спрашивали: «Ну как, здорово я играю? А я?»
Через полчаса исполнитель роли Кристофера Саша Довгань для тебя — уже не инвалид, а талантливый актер с замечательной пластикой движений.
Кристоферов на сцене двое — ребенок и взрослый, история происходит будто сразу в настоящем и прошлом. А на самом деле трое, потому что настоящий Кристофер — это автор историй об этом мальчике, Алексей Федотов, и в них он рассказывает о своей жизни. У Леши аутизм. «Ну, то есть был», — замечает режиссер. Раньше Леше было трудно говорить текст в зал. С ним выходили трое ребят и помогали ему хором. Теперь он справляется сам, а ребята перешли на язык тела и жестов: изображая то, что рассказывает он, создают эмоциональный, телесный план повествования.
…В перерыве репетиции, пока на крошечной кухне центра детско-юношеского творчества «Строгино» сами студийцы готовят себе нехитрый обед, я прошу Лешу рассказать про его рассказы и о том, как он их сочинял. Леша не смотрит мне в глаза — он настороженно относится к незнакомцам. «Кристофер не любил ходить в школу, а мама его туда водила», — отвечает он. «Леша никак не может вам сказать, что Кристофер — это он сам», — помогает ему студийка Лера. Имя главного героя взято из повести Марка Хэддона про мальчика-аутиста «Загадочное ночное убийство собаки», как и некоторые другие персонажи, например, мистер Ширз. Есть там аллюзии, отсылающие к «Доктору Айболиту» Чуковского и рассказам Толстого. Но большая часть — его собственные впечатления. «Да, это мой прообраз, — подтверждает Алексей и становится немного разговорчивее: — У меня много рассказов. Там Кристофер идет в консерваторию и встречает моих учителей музыки. А в ГИТИСе — актеров Евстигнеева и Смоктуновского. А еще, куда бы он ни пришел, все время в отделение милиции попадает. Его родные хотели охранником устроить. А он хотел свои рисунки в ЦДХ выставлять».
Свои истории Леша рассказывал окружающим много лет, но их воспринимали как бред, проявление болезни. «Это его способ общения. Ему трудно выражать себя, он пытался сделать это таким образом», — поясняет Андрей Борисович. Услышали Алексея только в студии.
Второй главный герой пьесы — Нарцисс — красивый и удачливый, мальчики носят его на руках, девочки сбегаются потанцевать с ним. А когда Кристофер случайно попадает в группу танцующих, все шикают на него: «Прочь отсюда!» Они хватают Кристофера за руки и за ноги, заставляют повторять движения танцующего Нарцисса, будто марионетку, а потом Нарцисс толкает Кристофера на пол.
«У Нарцисса есть общение. Я вот, когда с девочками танцую, я общаюсь. А у Кристофера его нет, и ему не хватает. Я так понимаю», — так сам Нарцисс, точнее, исполнитель его роли Паша Журавихин, объяснил мне суть спектакля.
Но Нарцисс прогоняет тех, кто им восхищается. Он кружится по сцене, не обращая внимания на бегающую за ним нимфу Эхо, под одну и ту же музыкальную фразу — музыку будто «заело», герой замкнулся на себе. Счастье для Нарцисса наступает, когда он видит в зеркале свое отражение и остается один, чтобы любоваться им. А для Кристофера — когда он убегает от огромных тряпичных фигур матери, врача, милиционера мистера Ширза уже не один. «Соня и Кристофер сидели на веранде и чаи гоняли, а мама стояла и говорила: «Чтоб ты лопнул, выкидыш!» …Когда шел дождь, Соня спала с Кристофером, накрыв его крылышком, и пела». У Сони два прототипа: это и сестра знакомого Леши из его детства, и девочка Соня из студии, которая-то и обратила внимание на Лешины истории, начала его расспрашивать, и в итоге появился спектакль. Роль Сони из спектакля поначалу исполняла именно она.
Кристофер — конечно, типический герой. «Леша всех аутистов называет кристоферами», — рассказывает Андрей Борисович. Герой пьесы — не обязательно аутист, это собирательный образ «иного человека». Иного, который так же чувствует страх, одиночество и так же нуждается в ласке, как все люди.
Слов почти нет, кроме Лешиного текста «от автора». Слова в этой пьесе — что-то чуждое и враждебное, слова — это обрывки фраз: «Ребенок заплакал», «Да, он какой-то ненормальный!», «Да успокойся же ты!» Все в спектакле выражается через движение, танец. Танцы ставил Дмитрий Коршунов, которого в студии называют «дядя Дима». «Мы так много его репетировали, что это уже… ну, знаете… в крови», — говорит участник «танца мальчиков» девятиклассник Саша Князев, ловко нарезая огурцы в салат к обеду. Пьеса в репертуаре студии уже два года. «Это седьмая редакция», — отмечает Андрей Борисович. Спектакль стал длиннее за счет новых сцен, поменялись некоторые актеры. Теперь Соню играет рыжеволосая Аня Алексина — для нее это был дебют. Старшеклассница Аня рассказывает, что пришла в театральную студию после того, как увидела спектакль из зрительного зала — уж очень понравился.
«Сложно работать в таком коллективе?» — спрашиваю я Аню. «Легче, чем в обычном, — с улыбкой отвечает она. — Здесь не позволяешь себе думать, что ты лучше всех. Или хуже всех».
Финальная сцена спектакля дает надежду. В ней Соня и Кристофер сидят за столом в круге теплого света, разливая друг другу чай, а потом разводят ладони вверх и в стороны, изображая то ли растущее дерево, то ли распускающийся цветок. «Особый человек» перестает быть замкнутым на себе, но раскрывается миру, потому что он больше не один.
«Я разнообразный человек», «Я целеустремленный человек», «Я нормальный человек», «Я люблю всех собак», «Я не люблю, когда болею», «Я люблю гулять под дождем», «Я люблю друзей в театралке», — произносят актеры, выстроившись у рампы. А потом спрашивают у зрителей на жестовом языке: «Что любишь ты?» — и замирают, указывая пальцами в зал.
Овации…
И вот уже зрители толпятся у сцены, протягивая актерам цветы.
— Что в нашей студии главное? — спрашивает Андрей Борисович после репетиции накануне выступления, когда все актеры собрались около его стула, ожидая напутствия.
— Хорошее настроение? — предполагает кто-то.
— Помните, какую последнюю реплику произносит Леша?
— Друзья в театралке! — догадываются ребята. А Леша Федотов стоит весь красный и улыбается.