Поддержать

Архив новостей

Максим Борисов «Личность Учителя в произведениях Стругацких и В. Крапивина»

Эссе

Picture 1.png

Кадр из кинофильма Константина Лопушанского«Гадкие Лебеди»

 

Воспитание, пожалуй, самая сложная работа в мире.

Вирджиния Сатир (американский психолог)

I.

Конечно, писатель - это всегда тоже своего рода учитель, не учитель жизни, но инициатор рождения нового языка, диктующего грядущий миропорядок, новую интеллектуальную свободу и новое состояние системы прежних категорий и ценностей, являющейся каким-то неизбежным и необходимым дополнением к прежней целостности - здесь прямая аналогия с развитием во времени системы учитель - ученик.

Под трудом Учителя мы, несомненно, склонны понимать в первую очередь те душевные усилия, то непрерывное творческое самодвижение, которое присуще всякой Личности.

Положение Учителя парадоксально. Он выступает представителем всех носителей знания, мудрости, накопленной человечеством, и вместе с тем обязан сохранять взаимопонимание с учеником, хотя бы видимость своей ему конгениальности, лишь на полшага опережая движение своего подопечного, даря ему возможность сделать этот шаг с помощью минимальной подсказки, точнее, путем выстраивания обстоятельств, способствующих этому самостоятельному движению своего подопечного. В этом смысле создание такого произведения (книги, фильма или спектакля), что не содержит авторской мысли в «разжеванном» виде, но способствует ее зарождению в уме читателя или зрителя, можно назвать очень близким аналогом труда Учителя.

Можно по-разному подойти к решению проблемы. В результате первого решения мы обнаружим своего рода учителя-лицедея, творца совершенно особого условного педагогического пространства, обладающего властью и решимостью провести ученика по выверенной, рассчитанной им особой тропе, срединному пути, Лезвию Бритвы, взявшего на себя всю тяжесть ответственности, Выбора и занявшего, по сути, внечеловеческую позицию. В противном случае мы обнаружим учителя иного рода, пребывающего почти на равных в одной плоскости со своим учеником и задавшегося целью попроще - лишь способствовать созданию подходящей для преображения атмосферы и надеяться на что-то вроде снисходящего вдруг откуда-то свыше на них обоих вдохновения.

Учитель Тенин из Аньюдинской школы (рассказ "Злоумышленники", вошедший позже в одну из ранних повестей Стругацких "Полдень, XXII век"), которому необходимо предотвратить побег своих учеников на Венеру, пытается их отвлечь и тем самым выиграть время, совершенно обдуманно делает некрасивый в общем-то поступок - "проговаривается" про подлый поступок мальчишки - Вальтера Сароняна ("Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем, дурно. Вмешивать мальчишек в такое дело - значит многим рисковать. Они слишком горячи и могут все испортить. И учитель Шайн будет вправе сказать что-нибудь малоприятное в адрес учителя Тенина. Но их надо остановить и..."). Впрочем, Вальтер Саронян уже не в качестве мальчишки, а взрослым человеком "мимоходом" появится на страницах повести Стругацких, задним числом "оправдав" такое жесткое "решение".

Собственно, здесь важна не конкретика, а сама способность учителя брать на себя подобный груз и быть ответственным перед будущим за свои поступки. Это требует почти божественной прозорливости — наличия прогностических способностей, уверенности и знания "как надо". Один человек не в силах справиться с такой ролью, он вынужден искать опору в гипотетической почти математически точной Теории Воспитания.

"Мне кажется сейчас, что единственный путь - это создание Теории Воспитания Человека. Должна быть выработана методика превращения человеческого младенца, несмышленыша в существо, разумное в самом высоком и широком смысле этого слова. Человечество должно научиться безошибочно (или хотя бы почти безошибочно), - говорит Борис Стругацкий, - воспитывать в своих детях доброту, честность, благородство, душевную щедрость. Мне очень хочется верить, что такая теория и такая методика будут рано или поздно открыты и сформулированы. Ведь существует же сейчас почти безотказная методика превращения человека в боевой механизм, в машину уничтожения себе подобных... Значит, воспитывать в человеке жестокость и беспощадность земляне уже научились. И поставили свою планету на грань гибели. Не пора ли все свои силы бросить на отыскание алгоритма воспитания Доброты и Благородства, алгоритма, столь же безотказного и эффективного?"

"Господин старший наставник" Гепард из "Парня из преисподней" - учитель от бога. Его подопечный - "Бойцовый Кот" Гаг - даже в ином, светлом и благополучном мире сохраняет верность принципам, вложенным в его голову этим чудо-учителем. Он сам по себе - продукт уникального творческого воздействия, превратившего его в подлинного "Бойцового Кота", по сути своей, человека, приспособленного для того, чтобы жить, сражаясь со всеми и против всех. Очутившись на Земле, Гаг получил возможность вполне сознательно сделать выбор в пользу тех принципов, что имплицитно заповедовал ему его учитель Гепард.

Оправдана ли такая категоричность в постановке вопросов, суть которых интуитивно угадывает и любой современный учитель? Как они должны быть поставлены, эти вопросы (именно постановка вопросов, а не их решение более присуще современной "открытой" литературе1)? Ясно, что в данном случае мы имеем дело скорее со средством, инструментом для исследования проблемы, а не с готовым рецептом. Учитель и Теория Воспитания в книгах Стругацких должны быть восприняты как некая метафора, полигон для создания языка, на котором будущее будет обсуждать и решать свои собственные, неведомые нам пока проблемы. Это художественная гипербола и особое пространство мысли.

Отчего же подобная проблематика не может найти своего прямого выражения в описании конкретики современных решений, отчего вообще художественная проза столь склонна обращаться к гиперболам, к описанию экстремальных ситуаций и экстремальных ситуаций, связанных с трудом Учителя? Что в самой ее природе делает неизбежным экскурс в иные миры и описание жизни, сообразующейся с реалиями еще не созданных теорий? Эта та данность, с которой имеет дело Учитель, решивший оказать какое-то конкретное воздействие на своего ученика. Мы сознательно не разделяем здесь две органически слитые функции Учителя - как воспитателя, педагога и как носителя Знания и Культуры, того духовного опыта, который необходимо вложить в сознание ученика.

Желания добра, желания сделать человека добрым недостаточно для того, чтобы воспитать его добрым. Это два разных измерения, если одно и совпадет с другим - то это великая удача, ведь мир слишком сложен для прямых решений.

Как справедливо замечает один из героев "Гадких лебедей" Бол-Кунац, "именно то, что наиболее естественно, менее всего подобает человеку... Естественное всегда примитивно, а человек - существо сложное, естественность ему не идет…" Чудовищные с виду и какие-то заведомо "иномирные" мокрецы из "Гадких лебедей" - это, по сути, единственный реализуемый проект внедрения новых учителей в наш мир. "Неизвестно, кто первый открыл воду, но уж наверняка это сделали не рыбы" ("Малыш"). "В конце концов, перед обществом встанут проблемы такой сложности, что разрешить их будет уже не в силах человеческих" ("Град обреченный").

Трудно обвинять городского учителя господина Аполлона, "натурального обывателя" из "Второго нашествия марсиан" в том, что он откровенно желает зла, но вот какая апокалиптическая картина встает из его же собственных слов: "По самым приблизительным подсчетам, через мои классы прошло более четырех тысяч учеников, почти все нынешнее население города... работал я безупречно, имею шестнадцать благодарностей министерства, личный адрес покойного министра ко дню моего пятидесятилетия, а также бронзовую медаль "За усердие на ниве народного просвещения". Целый ящик в моем столе специально отведен под благодарственные адреса родителей." Немалую долю ответственности за целый город моральных уродов, послушно принявших власть завоевателей и исправно платящих дань желудочным соком, возлагают Стругацкие на этого "трудящегося на ниве", явно занявшегося не своим делом.

Бессилие учителя - одна из самых страшных вещей в этом мире. Сергей Павлович Федосеев, Учитель (есть несколько персонажей у Стругацких, названных именно так, именем собственным, в "Хищных вещах века", в "Волнах", в "Отягощенных злом"... ) теряет своего ученика Льва Абалкина и это служит ему вечным укором:

"И вдруг его прорвало.

- Ну почему вас интересует именно Лев? Я выпустил в свет сто семьдесят два человека. Почему вам из них понадобился именно Лев? Поймите, я не считаю его своим учеником! Не могу считать! Это моя неудача! С самого первого дня и десять лет подряд я пытался установить с ним контакт, хоть тоненькую ниточку протянуть между нами. Я думал о нем в десять раз больше, чем о любом другом своем ученике. Я выворачивался наизнанку, но все, буквально все, что я предпринимал, оборачивалось во зло... видите ли, я и сам знаю, что он талантлив. Только моей-то заслуги никакой в этом нет..."2

Установить контакт! Ребенок - существо с неведомой нам до конца психологией, маленький марсианин, пришелец из иного мира, мессия, несмотря на то, что он плоть от плоти мира этого. Конечно, Малыш из одноименной повести - тоже своего рода метафора, его мучительная раздвоенность - невозможность существовать без человеческого общения и обращенность в свой мир, загадочный и причудливый, нечеловеческий - ставит проблему вмешательства-невмешательства во внутренний мир живого существа с той же последовательностью и на столь же высоком уровне, как и в случае не выросшей из пеленок цивилизации в "Трудно быть богом". Теория Воспитания имеет свой отчетливый аналог в виде "базисной теории" с "правильной постановкой Проблемы Бескровного Воздействия"... Но "положение в Арканаре выходит за пределы базисной теории", желаемое все так же, как и прежде, расходится с действительностью, человек оказывается существом слишком сложным, и немыслимо заменить его другим, создав иную, лучшую на первый взгляд, индивидуальность, это простая бессмыслица, гомункулус, сиречь "кадавр":

"Да, это мы тоже намеревались попробовать, подумал Румата. Массовая гипноиндукция, позитивная реморализация. Гипноизлучатели на трех экваториальных спутниках..."

Учитель и ученик... кто в этой системе "Прогрессор", кто "Странник"? Кто инициатор того нового, что само по себе возвещает приход Будущего? Человеку не по силам брать на себя всю полноту власти над судьбой другого существа, он не выдержит этой ноши, он совершит ошибку, оставшись "всего лишь" человеком. Единственный выход - отказаться от своего человеческого естества, полностью посвятить себя одной-единственной цели, не жить, но быть Учителем. Цель не может противопоставляться средствам, цель в какой-то степени и есть средства, употребленные на ее осуществление, цель тождественна средствам. Эта нехитрая истина как никакая другая подходит к нашему случаю, а мы говорим о проблеме Воспитания. "Из всех возможных решений выбирай самое доброе..." Мальчишки из Аньюдинской школы спорят, что в Горбовском главное. Умение? Смелость, отвага? Пока лишь только учитель Тенин знает верный ответ, но и его замечательная четверка со временем его узнает...

В "Гадких лебедях", "Туче" и "Улитке на склоне" "Будущее не собиралось карать. Будущее не собиралось миловать. Будущее просто шло своей дорогой."3Мокрецы - это, вероятно, тот идеальный тип Учителя, те не совсем чтобы люди, что вознамерились за руку сквозь дожди и тающие города привести нас всех к нашему Будущему. Нет, не так. Будущее - это мы сами, наши дети. Каждый час, каждый миг - это уже будущее, и осознав это, понимаешь, что каждый момент общения Учителя и Ученика - это уже существо самой жизни, ее главное событие, исток и цель.

Мотив неизбежности каких-то качественных трансформаций, рождения нового мировосприятия, присущего поколению, осуществляющему сам этот приход Будущего - своей данностью, самим своим наличием в старом мире, меняющим всю прежнюю систему ценностей, - в пьесе ""Жиды города Питера...", или Невеселые беседы при свечах" (страхи старшего поколения, которые, овеществляясь, становятся событием, совершенно неведомы, не существуют и развеиваются при появлении лихой молодежи в лице Сергея и Артура: "Спокуха! Говорить буду я. Артур, встань тут в тенечек") и в романе "Отягощенные злом, или Сорок лет спустя".

Ташлинский учитель Георгий Анатольевич Носов, несомненно, один из тех самых Учителей с большой буквы. Сама система педагогических лицеев - знак перманентного нарастания важности роли Учителя в нашем социуме.

Из интервью с Борисом Стругацким: "Теория Воспитания должна уметь находить талант в подростке и взращивать этот талант наиболее эффективным и естественным способом. Заметьте: не штамповать из живых детей неких биороботов с заданными функциями, а всячески способствовать тому, чтобы человек нашел себя, свое главное умение, свое призвание. И прежде всего надо будет научиться находить в человеке талант Учителя, самый важный из талантов, ибо по-настоящему широко Теория Воспитания начнет развиваться только после появления мощного социального слоя Учителей."

Учителем в этом романе назван также и другой персонаж - Демиург, роль которого весьма неоднозначна. Заметим только, что, конечно, совершенно не случайны в этом романе обильные библейские реминисценции, не говоря уже и о не вполне характерной для ранних произведений Стругацких обширной цитатности. Чтобы заставить работать дорогую их сердцу идею, авторы активно используют явные и неявные ссылки, задействуют мощные пласты всех накопленных художественной мировой литературой средств и методов, сами выступают в роли своего рода Учителей, доносящих мысль многих поколений до сердца и ума внимательного читателя. Но вот скромные заключительные слова Г. А. в романе: "Да перестаньте вы, в самом деле. Ну какой я вам терапевт? Я самый обыкновенный пациент..."

II.

Конечно, этот наш поверхностный анализ не исчерпывает полностью темы Учителя в современной прозе, он и не является, как бы нам того хотелось, в достаточной степени адекватным тому, что в действительности содержится в упоминаемых произведениях. Необходимо более глубокое и вдумчивое прочтение с одновременным соразмышлением с авторами всех этих книг, создание особого языка исследования психологии и мировоззрения персонажей, адекватного той роли, которая имеет идейная сторона в произведениях Стругацких.

Это лишь первое, весьма поверхностное приближение, и мы не намерены ни в коем случае заниматься "выявлением" какой-либо оппозиции системы ценностей, исповедуемой Крапивиным, системе ценностей, очерчиваемой произведениями Стругацких. Несомненно, творчество Владислава Петровича Крапивина составляет свою часть одной единой системы координат современной художественной прозы, и многое, уже отмеченное нами в применении к творчеству и идейному содержанию творчества Стругацких, применимо точно так же и к творчеству Крапивина.

Тем не менее, весьма любопытно произвести кое-какие сравнения, наметить параллели и обнаружить особенности в этических построениях таких романов Крапивина, как, например, "Голубятня на Желтой поляне", "Мальчик со шпагой", "Острова и капитаны", а также циклов "Летящих сказок" и "Великий Кристалл".

Каким образом можно очертить кратко круг вопросов, рассматриваемый знаменитой педагогикой сотрудничества? в чем ее суть, содержательный, так сказать, элемент?

Система мира, встающая со страниц повестей и романов Крапивина, органически нуждается в существовании этого непрерывного контакта (контакт - отсюда вся фантастика) детей и взрослых, где каждая сторона является полноценным и равноправным разумом со своими собственными ценностями, взглядом на мир, слабостями и силой. Главная истина заключается в том, что мир держится на существовании этих двух разных разностей, и иначе он выжить просто не в силах. Взаимопонимание, добро и желание помочь - здесь суть главные ценности. Человек не совершенен, потерян сам для себя и бессилен, если во всем мире нет существа, которому он бы желал помочь, которое он бы стремился понять.

Руководитель "Эспады" Олег из "Мальчика со шпагой", Корнелий Глас из повести "Гуси-гуси, га-га-га", Валентин из "Сказок о рыбаках и рыбках", Володя из "Оруженосца Кашки" - люди в общем-то неплохие, но они слабы и не могут противостоять грубой силе, хамству и несправедливости, в решающий момент способны и на предательство - до той поры, пока не поняли главной истины - есть кто-то, кто еще слабей тебя, кого необходимо защитить; только защищая слабого, ты сам становишься сильным, только так жизнь обретает свой смысл.

У Крапивина хорошим учителем чаще всего становится просто хороший и элементарно порядочный человек, который уважает детей и считает любого человека, сколь бы молод он ни был, равным себе. Таков Корнелий Глас, таков Яр из "Голубятни", физик из "Болтика" и многие другие. Скорее, именно те крикливые и нервные особы, которым больше подобало бы продавать на базаре огурцы и которые считают главным в подростке дисциплину и аккуратность и никогда не снисходят до своих подопечных, становятся никуда не годными "учителями".

Учитель Крапивина - прежде всего Человек. Он просто живет, стараясь разрешить свои собственные проблемы, но в круг этих проблем незримо вторгается великая ответственность, которую ни один из них не смеет сложить со своих плеч - и в этом заключается главная проверка на "соответствие". В момент совершения этого выбора он (выбор) становится откровением, выходом из любого тупика и облегчением. После этого выбора уже невозможно совершать ошибки, ибо они моментально становятся зримыми и поддаются исправлению в силу своей очевидности. Сама позиция Учителя становится источником видения той системы ценностей, что выработана уже в человеческом обществе, т. е. Учитель принимает на себя ответственность за весь этот несовершенный мир, исполняет функции разума и совести всего своего поколения.

Основным учителем, таким образом, для всякого человека является он сам, и лишь воля случая и счастливое присутствие хороших людей вокруг дает развиться тому изначальному добру, что уже заложено в любом человеке. Этой более определенной оценкой изначального Добра книги Крапивина, собственно, и отличаются от книг Стругацких. У Стругацких изначальное добро тоже есть, но оно, если так можно выразиться, иное по качеству, это нечто скорее безобидное, чем имеющее реальную силу. Румата ("Трудно быть богом") должен был пройти сквозь кровь и боль, чтобы приобрести что-то новое, чтобы стать настоящей личностью. Герои повести Крапивина "Белый шарик матроса Вильсона" бояться потерять свет в окне за своей спиной после совершенного ими насилия, пусть даже и во имя справедливости, им ненавистен сам тезис о "кулачной доброте".

"...Подростки изначально... честнее, порядочнее, самоотверженнее взрослых... это объективная не только социальная, а даже и биологическая истина, - пишет Владислав Крапивин. - Дети действительно рождаются неиспорченными, искренними существами, они во многих отношениях чище взрослых. Беда только, что в то же время они - беспомощнее и неопытнее своих родителей и наставников. Потом уже, постепенно, взрослый мир переделывает их по своим законам - одних раньше, других позже. Столкновение детского бескорыстия и взрослого прагматизма - это драма многих поколений."4

В повести "Болтик" Владислав Крапивин проводит своего героя - Максима, - будто по всей жизни, по событиям одного-единственного дня. И за этот день возникает новая Личность. Но не школа занимает в этом формировании центральную роль. Почти случайные люди подталкивают мальчишку к тем или иным решениям, выводы делает он сам, в чем-то он меняется, что-то новое для себя понимает, но знание это приходит не снаружи, а вырастает из его собственной души.

Таким образом, тем основным предметом, ценность которого неоспорима для таких совершенно разных во многих отношениях современных писателей, которыми являются Стругацкие и Крапивин, оказывается то, что, по выражению польского мыслителя Чеслава Милоша (кстати, автора весьма примечательных заметок "Католическое воспитание"5) "людей соединяет, не делит", "уважение к великой тайне существования мира и человека... смиренное изумление перед тем лабиринтом противоречий, каким является наша жизнь... Как бы они себя ни называли, все они - друзья человека, ибо их позиция уважения - противоположность презрению, с каким относятся к миру и человеку довольные собою адепты теорий и доктрин, имеющих на все ответ".

Как бы то ни было, всех здравомыслящих людей объединяет убеждение в важности и своего рода ключевом значении, которое всегда будет играть в любом человеческом социуме роль педагога, Учителя с большой буквы.

В рассказе Сергея Другаля "Экзамен"6бывалые космопроходцы, укротители и путешественники выдерживают самый строгий конкурсный отбор для того, чтобы стать воспитателями в детском садике, ибо в мире будущего, очевидно, это и будет самой почетной профессией...

Несомненно, когда-нибудь и Ташлинский лицей, и "Эспада" станут реальностью, а пока... "В этом обществе живет страх. Возможно, бессознательный, интуитивный, но страх. Перед тем поколением, которое вырастет и спросит у старших: "Что же это вы сделали с нами, господа? И до чего довели страну!"7. Но это уже - совершенно отдельная тема... Как говорится, совершенно другая история...

ЛИТЕРАТУРА

Стругацкий А., Стругацкий Б. Собрание сочинений

Крапивин В. Собрание сочинений

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. интервью с Аркадием Натановичем Стругацким "В подвале у Романа" http://www.rusf.ru/abs/int/ans-kafe.htm

2."Жук в муравейнике"

3. Конкретная цитата - из сценария "Туча", написанного по мотивам "Гадких лебедей".

4. Владислав Крапивин "Пионерско-готический роман, тинейджеры и "обескураживающие повторы"" // "Уральский следопыт" N 8 за 1994.

5. Перевод на русский язык - "Новый мир" N 9 за 1992, сс. 166-181.

6.  "Уральский следопыт" N 5, 1979 г.

7.  "Пионерско-готический роман..."